День рождения Поэта

От матери, доброй словачки, прожившей до замужества несколько лет в прислугах, Шандор унаследовал мечтательность и любовь к природе, а от отца, деревенского мясника, – прямой, вспыльчивый нрав, горячую кровь и огненно-чёрный блеск сербских глаз. Нужда рано протянула к нему свою неласковую руку. Он странствовал с бродячей труппой актёров, служил солдатом, был нищим студентом, снова актёром. Крёстным отцом стал ему дорожный посох, а единственной верной спутницей – самодельная тетрадь со стихами. И не от быстрой ходьбы алели щёки поэта, а предательский румянец снедающей чахотки покрывал их. Но по каким бы дальним дорогам ни гнал его голод, он с необычайным упорством продолжал своё образование, много читал, изучал немецкий, французский и английский языки.

За годы скитаний Петёфи побывал во всех уголках многострадальной Венгрии. Повсюду он наблюдал угнетение крестьян, страшное обнищание народа. Сердце его не могло оставаться спокойным, и весь свой гнев он изливал в стихах. В борьбе с притеснителями видит он выход и впервые воспевает красный цвет как символ радостных надежд, как знамя вольности:

«Если сбросят народы неволи ярмо,
И восстанут бороться за счастье своё,
И с горящими лицами бросятся в бой,
И на алых знамёнах появится лозунг святой:
«Мировая свобода!»

В австрийских оковах страдал его народ. Но поэт не переставал верить в его духовные силы и с присущим ему пылом призывал: «На виселицу королей!» В его стихах всё отчётливее слышится гневный, протестующий голос: «У меня в руке стрела, куда пустить её? Передо мной королевский трон, пущу в его бархат… Да здравствует республика!» Его политическая поэзия – страстный призыв к революции. В сатирических стихах он беспощадным пером обличает феодальную аристократию за её презрение к народу и отчуждение от него, высмеивает филистёрство «благородного» чиновничества.

1844 год вошёл в историю венгерской литературы памятной вехой. В этот год на небе отечественной поэзии взошло новое светило – Шандор Петёфи. С помощью поэта Михая Вёрёшмарти он издаёт первую книгу стихов. От каждой её строки веет горячим дыханием жизни. Трудовые люди нашли в его стихах проявление своих извечных устремлений и надежд. Безыскусственностью, большой искренностью отмечено каждое его произведение. Позднее, определяя своё эстетическое кредо, он пишет: «А я такой человек, что ради правды готов пожертвовать даже красотой… То, что правда, то естественно, а что естественно, то и хорошо, а следовательно, красиво. Вот моя эстетика».

В служении народу видит Петёфи призвание поэта. «Народ – моя религия!», – восклицает он. В одном из писем Петёфи замечает, что истинная поэзия – поэзия народная: «Если народ будет господствовать в поэзии, он приблизится и к господству в политике, а это задача века».

«И если хочешь воспевать
Свою лишь радость и страданье,
Не оскверняй заветных струн. – 
Нужны ль тогда твои созданья?»

За прошедшие десятилетия венгерские правящие круги, буржуазные историографы немало потрудились, чтобы представить поэта многогранного дарования, лирика которого проникнута высоким гражданским звучанием, всего лишь «пламенным певцом любви», а его смелость в отстаивании своих революционных убеждений, его неуёмную ненависть к угнетателям – объяснить не чем иным, как «пылкостью молодости».

Но поэт сумел постоять за себя. В одной из статей он дал достойный ответ: «Я упоминаю только о четырёх обвинениях, которые чаще всего предъявляют мне, а именно: что в моих стихах плохие рифмы, неправильные размеры, что они неуравновешенны и подлы. Эти господа не имеют никакого представления о характере венгерских рифм и о размерах. Они ищут в венгерских стихотворениях латинскую метрику и немецкие каденции, а в моих стихах этого нет! Я и не хотел, чтобы они были. Что же касается подлости в моих стихах, то торжественно предупреждаю всех: это низкая клевета. Я смело заявляю перед лицом своей совести, что не знаю ни одного человека, который бы чувствовал и мыслил честнее меня. Если в некоторых случаях и по некоторым поводам я выражаюсь свободнее других, то делаю это потому, что считаю поэзию не аристократическим салоном, куда являются только напомаженными и в блестящих сапогах… Наконец о том, что я неуравновешен… Это неудивительно… Моя жизнь протекала на поле битвы, на поле страданий и страстей. Со времени средневековья человечество очень выросло и всё-таки до сих пор носит средневековую одежду. Она узка ему, теснит грудь. Так прозябает человечество в позоре и нищете; внешне оно покойно – только бледнее обычного, но тем более оно волнуется внутри, как вулкан, близкий к извержению. Таков наш век. Мог ли я быть иным, я, верный сын своего века?»

Необычайно тонкий лирик, Петёфи хорошо чувствует прелесть природы. Страстность и мужественность его любовных стихов, их непосредственность и задушевный юмор, прекраснее наблюдение деталей при описании природы – всё это глубоко волнует и вызывает светлые, возвышенные чувства. И в раннем лирическом цикле «Кипарисовые ветви», и в сельском юмористическом эпосе «Деревенский молот», и в народной сказке «Витязь Янош» Петёфи предстаёт как певец народа, выразитель его извечной мечты о свободной, счастливой жизни. Даже в своих любовных стихах он утверждает: «Любовь и свобода – вот всё, что мне надо».

Петёфи был неутомимым тружеником. Постоянно скитаясь, ведя беспокойную, полную превратностей жизнь, он, по существу, за пять лет успел написать около тысячи стихотворений, несколько поэм, пьесу, множество статей. Всеми гранями переливается его талант. На всех струнах его поэзии: и в политических стихах, и лирических, и эпических – звучат народные мотивы. Многие его стихи стали народными песнями. Петёфи нередко сравнивают с великим русским поэтом Некрасовым. Это и понятно: их роднит любовь к простому человеку, вера в его созидательные силы, народный строй поэзии. Петёфи был певцом свободы. Он пробуждал в своём народе стремление к революции и к борьбе за освобождение. Петёфи прежде всего – боец, а его поэзия, – верное оружие. Он сам писал об этом:

«И я участвую в сраженьях,
Я командир, а мой отряд – 
Мои стихи, в них что ни рифма
И что ни слово, то солдат.
Меня переживёт ли песня – 
Такой вопрос не задаю,
Но знаю: иногда солдату
Бывает нужно пасть в бою».

Грозовые раскаты революции 1848 года застали Петёфи в Будапеште. Политический вождь народа, он объединяет революционно настроенную молодёжь столицы. Повстанцы занимают самую большую типографию и печатают первое произведение освобождённой венгерской печати – «Национальную песню» Петёфи, ставшую гимном революции. Поэт горячо призывает продолжать борьбу до полной победы, расправиться с угнетателями народа. В эти дни с особой силой прозвучали его гневные строки:

«Как здоровье ваше, баре – господа?
Шею вам не трёт ли галстук иногда?
Мы для вас готовим галстучек другой.
Правда, он не пёстрый, но зато тугой».

Венгерская революция была задушена. Непримиримый Петёфи находит убежище в войсках польского революционера генерала Бема. Поэт знал, что враги революции за ним охотятся, что австрийцы распространили приказ об его аресте. Любопытно, что в 1918 году в тайном архиве Австрии был обнаружен список самых опасных врагов австрийской монархии. На первом месте в этом почётном списке значился Карл Маркс, на третьем – Шандор Петёфи.

В своих поэтических песнях Шандор Петёфи не раз предрекал себе смерть от вражеской пули, на баррикадах защитников свободы. Предчувствие не обмануло его. Он пал как солдат 31 июля 1849 года в битве при Шегешваре (нынешняя румынская Сигишоара). Ему ещё не было и 27 лет.